Влияние афганского вооруженного противостояния на политическое и экономическое развитие Средней Азии

Статья написана в 2012 году

После обретения независимости в 1991 году перед народами Средней Азии и Казахстана во весь рост встали самые актуальные политические и экономические вопросы. Какую государственность строить? Какова будет экономическая политика нового государства? Каковы приоритеты их внешней политики, сохранять ли ориентацию своих экономик на постсоветское пространство, где основным ядром выступает Россия, или переориентироваться на мусульманский Юг? С падением «железного занавеса» на границах так называемого «мягкого подбрюшья России», который, кстати, в отличие от западных и дальневосточных рубежей Советского Союза был абсолютно непроницаем для международной торговли, государства Средней Азии, Среднего Востока и Южной Азии предприняли взаимные политические активные шаги к сближению.

Первые контакты были установлены еще до обретения независимости. В июле 1991 года состоялся официальный визит президента Казахской ССР Н.Назарбаева в КНР, в сентябре того же года высокопоставленная делегация посетила Турцию. Президент Узбекистана И.Каримов нанес официальный визит в Индию в августе 1991 года, в декабре в Анкаре состоялись турецко-узбекские переговоры на высшем уровне.

Первый президент независимого Таджикистана Р.Набиев первые свои зарубежные визиты после Финляндии (для подписания Заключительного акта по безопасности и сотрудничеству в Европе, 25-27 февраля 1992 г.) осуществил в Иран (28-30 июня 1992 г.), Пакистан (30 июня – 2 июля 1992 г.) и Афганистан (14-15 июля 1992 г.)[1].

Р.Набиев, будучи председателем Совета Министров, затем первым секретарем ЦК Коммунистической партии Таджикистана, начинал строительство Рогунской ГЭС и прекрасно понимал ее стратегическое значение для страны и всего региона. Во время визита в Исламабад он получил от пакистанского руководства предложение о льготном кредите на сумму в 500 млн. долларов США на достройку станции с последующей отдачей долга электроэнергией. По тем временам и степени готовности это было достаточно для ввода объекта в действие[2].

Уже через два месяца после образования СНГ вопрос вступления всех центральноазиатских государств в созданную по этому случаю Организацию Экономического Сотрудничества был обсужден в Ашхабаде с лидерами стран-основателей - Ирана, Пакистана и Турции. На состоявшейся 28-29 ноября в Исламабаде внеочередной сессии Совета министров ОЭС республики Средней Азии, Казахстан, Азербайджан и Афганистан официально подписали документ о вступлении в Организацию. В октябре 1992 года в Турцию прибыли лидеры пяти тюркоязычных государств, где подписали Анкарскую декларацию, которую некоторые наблюдатели назвали проектом «тюркского общего рынка».

Считая развитие современной транспортной инфраструктуры, связывающей страны-члены ОЭС между собой и с остальным миром, первостепенной потребностью региона, совещание министров транспорта уже в октябре 1993 года в Алматы приняло Основной План развития Транспортного сектора. Этот документ включал перечень конкретных проектов и работ, которые должны были быть выполнены странами-членами на национальном, двустороннем и региональном уровне. На IV саммите в мае 1996 года подписывались меморандумы о строительстве дорог, нефте- и газопроводов с выходом на порты Карачи и Гвадар.

Вместе с тем, у такого регионального экономического сотрудничества имелись как минимум два препятствия. Во-первых, это отсутствие условий для нормальных, мирных политических и экономических связей. Во-вторых, наличие иных выгодных направлений сотрудничества. Конфликт в Афганистане долгое время закрывал это направление, и заставит страны региона искать иные пути политико-экономического сотрудничества, писал в начале 1990-х годов эксперт В.Белокреницкий.[3] Более того, реальные угрозы безопасности, исходившие из Афганистана, стали одной из основных причин подписания Договора о коллективной безопасности в мае 1992 года в Ташкенте.

Руководство Таджикистана открыто говорило о том, что вооруженная оппозиция базируется на территории Афганистана. Э.Рахмон в своем выступлении на 48 сессии Генеральной Ассамблеи ООН в 1993 году подчеркнул, «перебравшись сюда из Таджикистана, они при содействии экстремистских групп и сил международного терроризма вынашивают планы насильственного изменения государственного строя в нашей стране».[4] Исламское ядро Объединенной таджикской оппозиции вело борьбу за исламское государство в Таджикистане с территории Афганистана силами армии численностью шесть тысяч моджахедов.[5]

Не менее актуальными были проблемы создания транспортных, энергетических, газопроводных коридоров через территорию Афганистана и Ирана: для Таджикистана – как уже было отмечено выше - завершение строительства Рогунской ГЭС и экспорт электроэнергии в Пакистан, выход из транспортного тупика; для Узбекистана – вывоз хлопка в южные порты и далее на мировые рынки; для Туркменистана – строительство газопровода через Афганистан в Пакистан, развитие торговли с южными соседями. Прорабатывались планы строительства по западной равнинной части Афганистана железнодорожной магистрали протяженностью 800 километров. Большая заинтересованность Пакистана в развитии транспортных связей со Средней Азией видна в том, что Исламбад был инициатором одобренного на заседании Совета министров ОЭС в Кветте в феврале 1993 года плана создания к концу столетия единой коммуникативной системы государств-членов этой организации.[6]

В то же время, существовало мнение, что угроза радикального ислама, непосредственно исходящая из Афганистана, заблокирует выход стран Средней Азии к международному сотрудничеству через южные моря, и лучше всяких экономических рычагов будет держать их в орбите России, не позволит пойти на полный разрыв военно-политического сотрудничества. Для этого достаточно регулярно напоминать о грозящей с юга опасности. В этой связи, А.Реутов в ноябре 2000 года писал, что «инициативу центральноазиатских республик (по признанию талибов) в Москве воспринимают без особого энтузиазма»[7].

Особенно остро вопрос создания светского или теократического, исламского государства встал в Таджикистане и Узбекистане, где вышедшие на политическую сцену религиозные движения прямо требовали положить в основу государственного строя шариат. По мнению исследователя Э.Рахматуллаева многолетний конфликт в Афганистане сыграл мощную дестабилизирующую роль в Средней Азии. В отличие от ренессанса традиционного ислама фактор исламизма вкупе с поддержкой внерегиональных центров радикализма, включая Афганистан, стал новым явлением в политической жизни региона.[8]

Представляется, что столкнувшись с угрозой исламистов, наблюдая и непосредственно поддерживая одну из сторон вооруженного противостояния в Таджикистане, И.Каримов пришел к выводу, что необходимо установить сильную авторитарную власть в стране, чтобы не допустить хаоса по таджикскому сценарию.

В книге «Узбекистан на пороге XXI века», опубликованной в 1997 году, определяя основные направления внутренней и внешней политики страны, президент И.Каримов со всей определенностью писал: «Мы за то, чтобы религия продолжала играть роль приобщения населения к высшим духовным, моральным и нравственным ценностям. Но мы никогда не допустим, чтобы религиозные лозунги стали знаменем борьбы за власть, поводом для вмешательства в политику, экономику и юриспруденцию, поскольку видим в этом потенциальную угрозу безопасности и стабильности для нашего государства».[9]

О. Молдалиев в своей статье «Странная война в долине яда. Баткен 1999»[10], по нашему мнению, дает верную оценку мотивов активизации исламских боевиков на территории Кыргызстана и Узбекистана. Она заключается в том, что стратегия борьбы исламских экстремистов оправдала себя и в Афганистане, и в Таджикистане. К этому времени ультраконсервативное движение «Талибан» практически полностью контролировало Афганистан, были введены законы шариата в их крайне жесткой интерпретации. Правительство талибов было признано Пакистаном, Саудовской Аравией, Объединенными Арабскими Эмиратами. На грани их признания находилось правительство Узбекистана[11], Туркменистан, практически де-факто признавая движение «Талибан» в качестве официальной власти Афганистана, позволил открыть их представительство в Ашхабаде. В афганских городах Герат и Хайратон действовали консульства Туркменистана[12]. По сообщениям газеты Коммерсант, в Исламабаде посол Казахстана встретился с представителем талибов в Пакистане, а президент Н.Назарбаев назвал Движение Талибан одной из основных политических и военных сил в Афганистане, с которой Казахстан готов вести диалог[13].

Летом 1999 года правительство талибов прилагало активные дипломатические усилия, направленные на признание их правительства в Организации объединенных наций[14] вместо «Северного альянса», возглавлявшегося Б.Раббани.

Объединенная таджикская оппозиция, основу которой составляла Партия исламского возрождения, вооруженные формирования которой базировались и действовали с территории Афганистана, была признана правительством Э.Рахмона, представители оппозиции заняли места в правительстве. Референдумом от 26 сентября 1999 года были внесены изменения в конституцию Республики Таджикистан, в том числе о разрешении создавать политические партии на религиозной основе.

Безусловно, новая редакция Конституции была компромиссом ради достижения национального примирения и обеспечения мирного развития страны. А. Достиев, являвшийся заместителем председателя Комиссии по национальному примирению считает[15] совершенно очевидным, что внесенные поправки противоречат требованиям первой статьи Конституции, которая, наряду с другими статьями ее первой главы, определяя основы конституционного строя, устанавливает, что Республика Таджикистан является светским государством. Кроме того, 8 статья Конституции отделила религиозные организации от государства.

«Вместе с тем, - пишет далее А. Достиев, - опыт Таджикистана, находившийся лишь в начале пути к правовому государству, показал, что в стране, где возникает гражданская война, но противоборствующие стороны, исходя из высших интересов народа и государства, готовы остановить ее, должны быть использованы все возможности для достижения компромисса, в том числе в сфере конституционных проблем. Угрозе самоистребления должны быть противопоставлены взвешенные политические решения, открывающие перспективы стабилизации в обществе, пусть они даже противоречат на данном этапе классическим юридическим нормам.

Так, придерживаясь противоположных позиций по самому широкому комплексу вопросов, противоборствовавшие в Таджикистане стороны, тем не менее, во имя сохранения единства нации, исключения самой возможности возникновения гражданской войны впредь, пришли к выводу о необходимости внесения изменений в действующие Конституции и законы, вплоть до принятия неординарных законодательных норм.

Обе конфликтовавшие стороны, отказываясь от военного решения имеющихся проблем, сознавали при этом, что согласованное введение новых, политически обусловленных юридических норм, продиктовано высшими интересами народа и государства, является объективно вынужденной мерой и в историческом плане эти нормы носят временный характер. В условиях устойчивого мира и стабильности, по мере развития и возвышения культуры политического диалога между различными силами общества они уступят, в конце концов, свое место подлинно правовым юридическим нормам, находящимся в полной гармонии с нормами Основного Закона»[16].

Вместе с тем, согласно Протоколу о гарантиях осуществления Общего соглашения об установлении мира и национального согласия в Таджикистане Комиссию по национальному примирению возглавил представитель Объединенной таджикской оппозиции, в структурах исполнительной власти на всех уровнях им предоставлялось тридцать процентов мест, в том числе в силовых структурах. Оппозиции также предоставлялось двадцать пять процентов мест в Центральной избирательной комиссии[17].

Исламисты теперь ставили задачу – добиться максимальной политической выгоды на предстоявших президентских и парламентских выборах. Таким образом, оппозиция заложила первый кирпичик в юридическую основу для достижения своей стратегической цели – создание исламского государства. Главный духовный руководитель Таджикистана Ходжи Акбар Тураджонзода еще в 1990 году не отрицал своего и своих единомышленников стремления к созданию исламского государства. «Но это является не сегодняшней задачей, а стратегической целью», заявлял он.[18]

Опасность здесь заключается в том, что в долгосрочной перспективе в странах с преобладающим мусульманским населением более серьезный вызов светскому государству представляет собой поэтапная стратегия «умеренного» политического ислама, его стремление «укрепиться в нынешней государственной системе» и «расширить рамки идейно-политического воздействия на общественную жизнь страны».[19] Попытка через «обращение» большинства населения в свою идеологию подвигнуть его к мысли о необходимости установления «исламского порядка». Постепенно завоевать политическую власть через упразднение светского государства путем «демократического выбора», достичь, если можно так выразиться, «недемократической» цели демократическим путем.[20]

Так, после подавления экстремистов в ответ на покушение на президента Египта А.Садата 6 октября 1981 года часть организаций политического ислама, понесших существенные потери, прекратили военную деятельность, и перешли к пропагандистской работе. Показная умеренность – это главное отличие «Братьев-мусульман» от многих других исламских организаций. Еще в 2006 году руководители «Братьев-мусульман», уже имевшие 88 своих представителей в парламенте, отмечали, что главная задача организации – «продвижение реформ путем просвещения и образования народа». Используя инициированные «сверху» либерализацию политических правил игры, они вели целенаправленную пропагандистскую и агитационную работу, постепенно создавая условия для прихода к политической и государственной власти.[21] Через шесть лет, 30 июня 2012 года один из руководителей этой организации М.Мурси стал президентом, а в декабре 2012 года в Египте референдумом принята конституция, согласно которой шариат называется основным источником права в стране.

Примерно такой же сценарий предполагалось реализовать и в Узбекистане, вооруженной борьбой и террором вынудить официальный Ташкент признать исламское движение Узбекистана как легальную оппозицию к власти и начать переговоры с его лидерами. В итоге, по таджикскому варианту создать комиссию по национальному примирению, внести соответствующие изменения и дополнения в Конституцию Республики Узбекистан и получить квоту в правительстве и органах государственной власти на всех уровнях. Для использования и в этих и других целях, узбекские отряды Объединенной таджикской оппозиции еще в июне 1999 года были переброшены в труднодоступные районы восточного Таджикистана. В подконтрольных таджикской оппозиции районах каратегинской зоны были созданы центры подготовки боевиков, перевалочные базы.

Эти действия таджикской и узбекской оппозиции были следствием политических процессов в Таджикистане по реализации Общего соглашения об установлении мира и национального согласия. Согласно плану национального примирения 17 июня 1999 года между правительством Э.Рахмона и ОТО был подписан протокол о роспуске и разоружении вооруженных формирований оппозиции и снятии запрета на деятельность оппозиционных партий и их СМИ (позднее, в августе 1999 года, Верховный Суд РТ отменил запрет на деятельность Партии исламского возрождения Таджикистана).

По мнению О.Молдалиева, вооруженное вторжение исламистов планировалось не для ведения широкомасштабной войны с Узбекистаном, как многие пытались представить, а с целью осуществления «стратегии захвата власти» в соответствии с идеологией исламского экстремизма – путем осуществления дестабилизирующего террора, диверсий и партизанских вылазок. К чему могли привести эти насильственные акты, не сложно представить. Экстремисты затягивали бы правительство в спираль насилия, что противопоставило бы его населению, усилило бы позиции исламистов и их признание в качестве одной из сторон переговорного процесса. Конфликт, естественно, не ограничился бы пределами одного государства, и могла бы произойти «афганизация» всей Центральной Азии.[22] Безусловно, исламские радикалы надеялись на поддержку международных террористических организаций, свивших свое логово на территории Афганистана. Об этом свидетельствует то, что после разгрома вооруженных формирований экстремистов на территории Кыргызстана и самого Узбекистана, они вынуждены были вновь уйти в Афганистан, в том числе и при содействии действовавших под политическим давлением Ташкента таджикских властей, и руководства Объединенной таджикской оппозиции. ОТО, добившись своей легитимности в Таджикистане, безусловно, не хотело терять достигнутых успехов. Президент Э.Рахмон также хотел сохранить сложившийся в стране хрупкий мир и укрепить пока неустойчивый процесс национального примирения. Поэтому он позволил узбекским боевикам беспрепятственно уйти в Афганистан.[23]

Президент Узбекистана И.Каримов, просчитывая стратегические цели исламистов и учитывая ряд факторов, которые оказывали самое серьезное влияние на развитие политических процессов в стране, не мог дать хоть малейшую зацепку исламским экстремистам получить какую-либо легитимность или оправдание их присутствия и развертывания баз в Средней Азии. В этом смысле, И.Каримов не мог согласиться с выводами западных исследовательских центров о том, что «мирный процесс в Таджикистане стал отправной точкой для беспримерного исследования возможностей компромисса между исламистскими и секулярными силами. Первым компромиссом, заключенным в Центральной Азии между исламистами, а также их союзниками, и секулярным правительственным лагерем после пятилетней гражданской войны».[24]

Этим объясняются его решительные и бескомпромиссные действия, когда 26 и 29 августа 1999 года авиация Узбекистана нанесла бомбовые удары по местам возможного размещения военных баз Исламского движения Узбекистана на территории Таджикистана и Кыргызстана.[25] На следующий год не менее безжалостно были уничтожены вооруженные отряды исламской оппозиции, появившиеся уже на территории самого Узбекистана в Сурхандарьинской области и под Ташкентом, в 80 километрах от столицы. Опасаясь прорыва исламских боевиков, Узбекистан в августе 2000 года в одностороннем порядке заминировал все вероятные направления движения террористов через таджикско-узбекскую границу. С учетом минных полей, установленных еще «в период активной фазы гражданской войны в Таджикистане в 1992-1996 года»[26] и летом-осенью 1999 года, остаются заминированными 54 участка таджикско-узбекской границы в Хотлонской и Согдийской областях и Турсунзадевском районе. С 1992 года от взрыва мин и других неразорвавшихся снарядов в Таджикистане погибли 368 человек и свыше 450 человек получили различные увечья.[27] Но узбекская сторона до сих пор не намерена ни разминировать эти поля, ни передать таджикской стороне карты минных полей.

И.Каримов резко отверг возможность проведения мирных переговоров с лидером ИДУ Т.Юлдашевым. «Террористов, если они сами не сдадутся, надо ликвидировать, а если ликвидировать, то не только их, но и всех их пособников», заявил И.Каримов, выступая 29 августа 2000 года на церемонии открытия одного из участков автомагистрали Ташкент – Ош на стратегическом перевале Камчик.[28] Данное заявление было своего рода ответом на предложение лидера ОТО Саида Абдулло Нури, выступившего с инициативой о проведении переговоров между Ташкентом и лидерами ИДУ. Также И.Каримов с возмущением отметил: «Нури сам является игрушкой в руках определенных радикальных центров экстремизма, расположенных за пределами Таджикистана».[29]

Таким образом, Баткенские события, 11 сентября и начало антитеррористической операции, (т.е. афганский фактор – А.С.) вновь оказали прямое влияние на развитие политической ситуации. В частности, по мнению Арне К. Зайферта, в Таджикистане начали утверждаться более жесткие установки по отношению к исламистам. Сторонники жесткой политики, представители секуляризма, которые еще во время мирных переговоров выступали против компромиссов с исламистами, рассматривали антитеррористическую стратегию, создание военных баз США, свержение режима талибов в Афганистане как благоприятную перемену, чтобы начать наступление против исламистов. К этому относилось и вытеснение исламистов с правительственных постов, которые они получили в рамках договоренностей о мире. В результате такой политики заново усилилось напряжение в светско-исламских отношениях, которые и без того были не простыми.[30]

Что касается основных факторов, оказывающих самое непосредственное влияние на развитие политической ситуации в Республике Узбекистан, следует отметить мнение исследователя Р.Сайфулина. Во-первых, в Узбекистане, как и на всем постсоветском пространстве, полностью отсутствовали политические традиции, в основе которых лежат демократические ценности, нормы и принципы. Во-вторых, в Узбекистане национальные и ментальные традиции переплетались с религиозными установками либо вступали с ними в противоречие. В-третьих, чрезвычайно сложное региональное окружение – конфликт в Афганистане и гражданская война в Таджикистане. Неопределенная и крайне нестабильная ситуация в Афганистане не позволяет наладить транспортные коммуникации, которые разрешили бы для государств Средней Азии проблему выхода к морским портам. Без скорейшей нормализации ситуации в Афганистане процесс достижения в Центральной Азии взаимопонимания и формирования действенного механизма для решения общерегиональных задач экономического, водно-энергетического, транспортно-коммуникационного и экологического характера, затрагивающих жизненно важные интересы государств региона, может затянуться и столкнуться с дополнительными трудностями.

В-четвертых, исламский фактор является самым чувствительным на территории современного Узбекистана. Узбекистан после обретения независимости пережил возрождение религии, особенно это касается возврата социальной роли ислама в обществе. Более того, религиозная ориентация сопровождала процесс роста национального самосознания, поиска этнической самоидентификации.

Узбекистан стоит перед двумя взаимоисключающими векторами развития. С одной стороны, руководство страны активно демонстрирует стремление к сохранению и развитию традиционных исламских ценностей в рамках светского государства. С другой, в Узбекистане присутствуют силы, которые хотели бы сделать исламский фактор доминирующим в общественно-политическом развитии. Исламские ценности эксплуатируются в политической борьбе за обладание сознанием масс, выполняя роль знамени, под которым объединяются силы, стремящиеся к власти.[31]

Большое значение для понимания стремления нового руководства Афганистана наладить конструктивные отношения со всеми своими соседями имеет организация 22 декабря 2002 года в Кабуле международной конференции по вопросам добрососедских отношений, в работе которой помимо афганской стороны приняли участие представители шести стран-соседей Афганистана. По итогам работы была подписана Декларация о добрососедских отношениях, согласно которой соседние государства взяли на себя обязательство содействовать более тесному торговому, транзитному и инвестиционному сотрудничеству.[32]

Позже, с момента установления в Афганистане более или менее стабильной обстановки в 2004-2005 году, руководство ИРА, понимая необходимость поднять в первую очередь экономику, предложила проект регионального экономического сотрудничества (RECCA) в форме проведения ежегодной конференции.

Однако продолжающийся вооруженный конфликт в Афганистане препятствовал не только взаимовыгодному экономическому сотрудничеству, но и росту торговли.

Серьезной проблемой продолжает оставаться неразвитая транспортная инфраструктура. Сотрудник Института востоковедения Российской Академии наук И.Азовский писал, что политика диверсификации внешнеэкономических связей натолкнулась на труднопреодолимое препятствие – практически полное отсутствие транспортных связей со своими южными и восточными соседями – Турцией, Ираном, Афганистаном, Пакистаном, Индией, Китаем.[33]

Имея в виду выдвижение основными геополитическими игроками таких инициатив как, «Большая Центральная Азия», «Новый Шелковый Путь» или «Новый Средний Восток» и «Центральная Евразия» можно привести высказывание российского исследователя Денисова Е.А. Он пишет, что в «Центральной Азии борьба внешних сил принимает формы конкуренции различных интеграционных проектов, которые поддерживаются теми или иными нерегиональными игроками. Важной составной частью этих проектов оказывается борьба за направления транспортных коммуникаций, и особенно трубопроводов. … Но при этом у пророссийских идеологий есть «слабые места». Они ориентируют регион в сторону пространства, которое еще само недостаточно восстановилось от последствий кризиса, связанного с распадом СССР, что вызывает у политических элит Центральной Азии общее ощущение разочарования в России».[34]

Безусловно, борьба геополитических идей вокруг Средней Азии и Казахстана оказывает прямое влияние на развитие внутри- и внешнеполитических процессов, связанных с обоснованием и объяснением своей общественности и внешнему миру тех или иных принятых решений, официальных заявлений и действий. Это, например, ярко отражается в вопросе размещения или не размещения военных объектов иностранных государств на территории Средней Азии.

Террористическая атака на США 11 сентября 2001 года, о которой заранее было известно американскому руководству[35], была использована Вашингтоном для развязывания антитеррористической кампании в Афганистане и стабилизации ситуации в этой стране. Возможность военного вторжения в Афганистан для ликвидации баз Аль-Каиды американцы рассматривали еще в 2000году и в 2001 году, в том числе с территории Средней Азии[36] и с использованием сил Северного Альянса. О том, что определенные надежды возлагались на лидера Северного Альянса Ахмадшаха Масуда,[37] может свидетельствовать его недельное турне по Европе в начале апреля 2001 года и его убийство 9 сентября 2001г. арабскими террористами. Тогда председатель Европейского парламента Николь Фонтен охарактеризовала приглашение Масуда в Париж и Страсбург как "политическое признание того факта, что он "воплощает силу, противостоящую талибам". А западная пресса назвала его "символом национального единства Афганистана".[38] Получавший через территорию Таджикистана прямую военно-техническую помощь со стороны России и Ирана в противостоянии с талибами,[39] Ахмадшах Масуд мог теперь рассчитывать и на помощь западных стран. По мнению исследователя событий 11 сентября 2001 П.Мартина, «администрация Буша использовала катастрофу Всемирного Торгового центра как возможность для размещения американских вооруженных сил в Центральной Азии и в бассейне Каспийского моря — регионе, где находятся огромные неиспользуемые запасы нефти, и который, по оценкам экспертов, должен стать Персидским заливом двадцать первого века»[40].

Представляется, что доступ к энергетическим ресурсам региона не единственная и далеко не главная причина использования американцами событий 11 сентября в геополитических целях. К этому времени уже было известно, что нефтяные ресурсы Каспийского региона составляют всего 2-5% от общемировых запасов, разработку которых уже получили американские и западные компании.[41] К этому времени в принципе был решен вопрос строительства нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан.

После распада Советского Союза Запад прилагал последовательные усилия, содействуя становлению и укреплению государственности бывших советских республик как абсолютно необходимого условия их независимости и отдаления от России. В этом плане можно отметить такие инициативы как Программы Технического содействия странам СНГ (TACIS, с 1991г.), «Партнерство во имя мира» НАТО (с 1994г., в 1997г. создан «Центразбат»), Межгосударственного сотрудничества в области транспортировки нефти и газа в Европу (INOGATE, с 1995г.). Транспортный коридор Центральная Европа – Кавказ – Центральная Азия (TRACECA, с 1998г.). Нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан (с 1994г., в июле 2006 года состоялась первая прокачка нефти). А также объединение группы государств (ГУУАМ, с 1997г.) вдоль южных границ России. В марте 1999 года Конгресс США принял «Акт о стратегии Шелкового пути», в котором говорилось о поддержке экономической и политической независимости стран Центральной Азии.

Однако эти усилия по формированию и укреплению центробежных тенденций на постсоветском пространстве и отдалению Средней Азии от России не смогли остановить формирование перспективных региональных структур сотрудничества. Тем более что помощь США и Европы новым независимым государствам была незначительной и, в основном технической, что признают и западные эксперты. В 2000 году в Астане был подписан договор об учреждении ЕврАзЭС и создан Антитеррористический центр стран-участниц СНГ, в рамках Содружества начата работа по формированию Коллективных сил быстрого развертывания Центральной Азии.[42] В июне 2001 года уже с участием Республики Узбекистан[43] создана Шанхайская Организация Сотрудничества, свидетельствовавшая об усилении совместного влияния России и Китая в регионе. Подписана Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, велась работа по созданию антитеррористической структуры ШОС. Шел процесс преобразования Договора о коллективной безопасности в полноценную организацию (создана 14 мая 2002 года), особенно после Баткенских событий 1999 и 2000 годов. Безусловно, этим процессам способствовал продолжающийся вооруженный конфликт в Афганистане, в разы возросли угрозы светским государствам со стороны радикальных организаций политического ислама, вынуждавшие государства Средней Азии обращаться за военно-технической помощью к России. Зашел в тупик проект прокладки газопровода из Туркмении через Афганистан в Пакистан, американская компания «Юнокал» в 1998 году была вынуждена выйти из него. Вначале 2000г., согласившись на прокачку своего газа через Россию, Туркмения практически отказалась от участия в транскаспийском газопроводе в Турцию Обеспокоенный такими негативными проявлениями как религиозный фанатизм, экстремизм и терроризм Казахстан начал подготовку созыва межконфессионального форума для многостороннего диалога и принятия коллективных решений по уменьшению напряженности в регионе и мире. Для Казахстана, где проживают представители около 140 этносов и 40 вероисповеданий, было чрезвычайно важно сформировать культуру толерантности и межнациональной и межрелигиозной терпимости.[44]

В 2003 году был опубликован фундаментальный труд Президента Н.А.Назарбаева «Критическое десятилетие»,[45] в котором глубоко исследованы феномены исламского экстремизма и терроризма, политического радикализма, других нетрадиционных угроз, зловеще заявивших о себе в век глобализации, и намечена широкая программа превентивных действий и эффективной и основательной борьбы с ними. В новом варианте «Закона о политических партиях» была полностью исключена возможность образования политических партий на этнической и религиозной основе.

Таким образом, США, начав в 2001 году антитеррористическую кампанию в Афганистане, пытались кардинально изменить политическую и экономическую ситуацию в регионе, стабилизировать Афганистан и открыть южное направление для Средней Азии и Казахстана, дать им альтернативу и выход к портам Индийского океана. Для США важно было снять «афганскую угрозу», толкающую страны региона в сторону России и Китая. Успешное начало операции в Афганистане, принятие конституции, выборы президента ИРА и формирование правительства, казалось бы, свидетельствовали о перспективах, благоприятных для организации и продвижения регионального экономического сотрудничества с участием этой страны. Косвенным подтверждением того, что, по общему мнению, ситуация в Афганистане к 2005 году имела тенденции к улучшению, свидетельствует соответствующий абзац декларации Саммита ШОС от 5 июля 2005г. в Астане. В нем говорится о позитивной динамике стабилизации внутриполитической ситуации, завершении активной военной фазы антитеррористической операции и необходимости определиться со сроками вывода иностранных военных контингентов с территории стран-членов ШОС.[46]

Помощник госсекретаря по делам Южной и Центральной Азии Р.Баучер 26 апреля 2006 года в письме в комитет конгресса США писал: «Демократизация Афганистана превратила его из препятствия, отделявшего Среднюю Азию от Южной Азии, в мост, который их соединит. И это, в свою очередь, открывает замечательные новые возможности… Нет никакой конкуренции между Соединенными Штатами, Россией и Китаем. По большей части то, что мы там делаем, сводится к предоставлению странам региона возможностей для выбора … и недопущению того, чтобы они оказались зажатыми между двумя великими державами – Россией и Китаем».[47]

Впервые была проведена Международная конференция министров развивающихся стран, не имеющих выхода к морю (Алматы, 28-29 августа 2003 года), принявшая Алматинскую программу действий. 1 июня 2004 года было подписано Рамочное соглашение по торговле и инвестициям между США и странами Центральной Азии (ТИФА). Оно было призвано создать основу для расширения торгово-экономических и инвестиционных отношений между странами ЦА и США. К ежегодным заседаниям Совета ТИФА в качестве наблюдателя была подключена ИРА. Так, на заседании Совета в Астане 18 октября 2012 года, помимо других вопросов, обсуждались проблемы торговли и транзита в Центральной Азии и Афганистане. Как отмечалось выше, в 2005 году был запущен механизм Конференции регионального экономического сотрудничества в интересах Афганистана.

Заместитель государственного секретаря США по политическим вопросам Уильям Бернс, выступая 7 октября 2009 года в Торговой палате США, ясно объяснил эти задачи - «стабильное будущее Афганистана зависит от дальнейшей помощи наших центральноазиатских партнеров – точно так же, как стабильное будущее Центральной Азии зависит от успеха в подавлении воинствующих экстремистов в Афганистане. Энергетические ресурсы Центральной Азии могут стать фактором стабильности и предсказуемости в глобальной экономике, обеспечивая разнообразие источников, рынков и транзитных путей доставки энергоносителей, в то же самое время открывая новые экономические перспективы перед самим регионом».[48]

Пентагон также стремится содействовать Афганистану «в более тесной экономической интеграции с регионом». В частности, Министерство обороны США оказывает помощь Афганистану в создании железнодорожной инфраструктуры, которая соединит его с государствами Средней Азии. Об этом говорится в докладе, подготовленном для конгресса США аппаратом специального инспектора по проектам реконструкции в Афганистане (SIGAR).

Таким образом, американцы последовательно продвигают идею вывода среднеазиатского региона из-под контроля России и Китая. Преследуется также цель предоставить Афганистану потенциальную возможность за счет сомнительной в обозримой перспективе роли транзитного коридора для энергетических и других ресурсов восстановить экономику и, вместе с тем, переложить основное бремя расходов на государства Средней Азии и Казахстан.[49] Однако перспективы нормализации обстановки в Афганистане не внушают даже осторожного оптимизма, страна продолжает оставаться труднопреодолимым препятствием на пути развития торговых связей стран Средней Азии с государствами Южной Азии и Среднего Востока, выхода к их морским портам. Более того, по мнению В.Коргуна, Афганистан в настоящее время не готов к процессу региональной интеграции по любым параметрам. И хотя он, так или иначе, причастен к деятельности крупнейших региональных организаций – ОЭС, ШОС, ОДКБ, ОИК, везде он пока остается политико-экономическим маргиналом в силу экономической слабости, политической нестабильности, слабого правительства, низкого международного статуса как зависимого государства.[50]

[1] Саидов З. Межгосударственные отношения Республики Таджикистан в период становления ее внешней политики. - Душанбе, 2012. - C. 17 [2] Сафаров М. Рахмон Набиев: загадочная смерть президента.// Вечерка. - 24.04.2012 [3] В. Белокреницкий. Проблемы и перспективы формирования Центральноазиатского макрорегиона. // Восток. – 1993. - № 4. - C. 43 [4] Э.Рахмонов. Тысяча лет в одну жизнь. (Сборник выступлений, речей, интервью и статей). – Душанбе: Ирфон, 2003. - С. 9 [5] А.К. Зайферт, А.Крайкемайер. О совместимости политического ислама и безопасности в пространстве ОБСЕ. - Душанбе: Шарки Азод, 2003. - С. 10 [6] В.Москаленко. Пакистан – курс на Центральную Азию. // Восток. – 1996. - № 5. - С. 83 [7] А.Реутов. Казахстан больше не боится талибов. // Коммерсант, № 221 от 24.11.2000 www.kommersant.ru/doc/164129 [8] Э.Рахматуллаев. Превентивная дипломатия: панацея или мираж. Монография. - М., - 2007. - С. 266-267 [9] И.Каримов. Узбекистан на пороге XXI века. Угрозы безопасности, условия и гарантии прогресса. - Ташкент, 1997. - С. 43-44 [10] Журнал Центральная Азия и Кавказ. - 1 (7), 2000. - С. 46 [11] www.polit.ru/news/2000/10/16/553516 [12] www.history-x.ru/04/006/030/007.htm [13] Коммерсант, номер 221 от 24.11.2000 www.kommesant.ru/doc/164129 [14] www.pravda.ru/politics/03.11.2000/801158-0/ [15] А.С.Достиев. Конституция Республики Таджикистан 1994: история разработки, принятия, внесения изменений и основные положения. - Душанбе, Матлубот, 2001. - С. 49 [16] Достиев А.С. Конституция Республики Таджикистан 1994 года: история разработки, принятия, внесения изменений и основные положения. - Душанбе, Мутлубот, 2001. - С. 49-50 [17] А.Амирбек. Роль Исламской Республики Иран в установлении мира в Таджикистане. - Душанбе, 2004. - С.230 [18] А.К. Зайферт, А. Крайкемайер. О совместимости политического ислама и безопасности в пространстве ОБСЕ. - Душанбе, 2003. - С. 100 [19] А.Ниязи. Возрождение ислама в Таджикистане: традиция и политика// Центральная Азия и Кавказ. – 1999. - № 5. - С. 163 [20] Винфрид Шнайдер-Детерс. Светское государство и пробуждение ислама в постсоветской Центральной Азии (некоторые политические выводы)// Ислам и светское государство, под редакцией З.И.Манавварова, В.Шнайдер-Детерса. - Ташкент, 2003. - С. 124 [21] Ш.Ёвкочев. О влиянии радикальных исламских организаций и движений Египта на социально-политическую ситуацию в стране//Восток, 2007. - №6. - С. 116-124 [22] Молдалиев О. Странная война в долине яда. Баткен 1999// Центральная Азия и Кавказ. - 1 (7), 2000. - С. 51-52 [23] С.Камолов. Граница. К истории становления границы Республики Таджикистан. - Душанбе, 2007. - С. 149-160. Из конфиденциальных бесед с сотрудниками спецслужб автору стало известно, силовые структуры Республики Таджикистан организовали перевозку и вывод Джумы Намангани на территорию Афганистана через речной порт Нижний Пяндж. [24] А.К. Зайферт, А.Крайкемайер. О совместимости политического ислама и безопасности в пространстве ОБСЕ. - Душанбе: Шарки Азод, 2003. - С. 6. [25] Н.Омуралиев, А.Элебаева. Баткенские события в Кыргызстане// Центральная Азия и Кавказ. - № 1 (7) 2000. - С. 27-28 [26] Из письма Премьер-министра Узбекистана Премьер-министру Таджикистана от 04.04.2012 года, www.alaqoda.com 04.04.2012 [27] Кыргызское телеграфное агентство, www.kyrtag.rg 5 октября 2012 года [28] Через перевал Камчик пролегает дорога, связывающая Ферганскую долину с Ташкентом и остальной часть Узбекистана, вокруг Согдийской области Таджикистана. Именно этот перевал в начале августа 2000 года пытался блокировать один из отрядов исламских боевиков. www.newsruss.ru Нападение боевиков на Узбекистан и Киргизию (2000) [29] Саид Амин. Испытание на прочность: Баткен 1999-2000гг. - сайт «Время Востока», www.easttime.ru [30] Арне К.Зайферт. О пользе укрепления доверия между исламистами и секурялистами.//Построение доверия между исламистами и секуляристами – таджикский эксперимент. – Душанбе. – 2004. – С. 25 [31] Р.Сайфулин. Республика Узбекистан: политическая динамика // Центральная Азия: Собственный взгляд, Фонд Фр. Эберта, - Б.: 2006. - С. 386 - 387 [32] РИА Новости, 22 декабря 2002г. [33] И.Азовский. Шелковый путь накануне XXI века, www.ca-c.org/journal/cac-03-1999/st_06_azovski.shtml [34] Денисов Е.А. Центральная Азия как регион международной политики// Восток (Oriens), 2012, №2. - С. 74, 78 [35] Патрик Мартин. Было ли правительство США предупреждено об опасности атаки 11 сентября?. - http://www.usinfo.ru/9.11.5.htm, http://www.wsws.org/ru/2002/feb2002/gove-f18.shtml; [36] Там же, [37] В.Панфилова. Запад вновь вспомнил о "моджахеде номер один// Независимая газета, 18.04.2001г. [38] Там же [39] С.Акимбеков Афганский узел и проблемы безопасности Центральной Азии. - Алма-Ата, 2003 [40] Патрик Мартин. США планировали войну в Афганистане задолго до 11 сентября. - 3 декабря 2001. - http://wsws.org/ru/2001/dez2001/plan-d03.shtml [41] В.Белокреницкий. Какие коррективы нужны внешней политике России?// Восток. - 2003. - №3. - С. 114 [42] [42] Решение о создании КСБР принято на Совете Коллективной безопасности в Ереване 25 мая 2001 года. В составе порядка 1500 человек со штатным вооружением и военной техникой из вооруженных сил Казахстана, Кыргызстана, России и Таджикистана [43] Республика Узбекистан еще в январе 2001 года выразила готовность принимать участие в сотрудничестве «Шанхайской пятерки» на основе полноправного членства, Президент И.Каримов принял участие в саммите в Душанбе в 2000г. качестве наблюдателя. [44] Первый съезд лидеров мировых и традиционных религий состоялся в Астане 23-24 сентября 2003 года, второй – 12-13 сентября 2006, третий – 1-2 июня 2009, четвертый – 30-31 мая 2012 года. [45] Н.Назарбаев. Критическое десятилетие. – Алматы, Атамура, 2003. – 240 с. [46] http://www.centrasia.ru/newsA.php4?st=1120666800 [47] В.Пластун. Интеграция в Центральной Азии и влияние внешних факторов// Проекты сотрудничества и интеграции для Центральной Азии: сравнительный анализ, возможности и перспективы, материалы международной конференции. - Бишкек, 2007. - С. 60 [48] http://iipdigital.usembassy.gov/st/russian/article/2009/10/20091009161006xjsnommis0.5439417.html#ixzz2IA8lfhgG [49] Г.Тулепбергенова. Проект Большой Центральной Азии: анализ состояния и эволюция// Центральная Азия и Кавказ. – 2009. - № 1. - С. 85-97 [50] В.Коргун. Афганистан и проблемы интеграции Центральной Азии//Проекты сотрудничества и интеграции для Центральной Азии, материалы международной конференции. - Бишкек, 2007. - С.22б